between heaven and earth

[imponyandiknowit]

[between heaven and earth] shinee; jongkey, NC-17, AU, ~1150 слов Автор:  sulfur. ( голубой единорог) Nothings real Nothings making sense I feel it's gonna rain For days and days~ Херефордшир уже несколько дней подряд с утра погрязал в серой туманной дымке, а под вечер богатые гардины из ливней закрывали окна рассыпчатого света. В воздухе неизменно витал тот запах, который, ежась от холода, издавала природа – свежесть со взбитыми сливками влажности и долькой глубоких, темных луж. Чжонхен, придерживая край шелковой портьеры, смотрел в высокое, запотевшее окно. Он хаотично провел ладонью по стеклу, вытирая прозрачно-белый конденсат, словно рисовал рукой. В отдельных местах влага собралась в капли, некоторые из них, соединившись с другими водными крохами, победоносно устремились вниз. Вдали, сквозь плачущее окно, завиднелся серебряно-зеленый тисовый лабиринт, зловеще укутанный туманом. Чжонхен отпустил коричневую ткань, расшитую золотыми розами, так что волны бархатного свага легонько качнулись, словно по комнате пролетел сквозняк. - Еще воя собаки Баскервилей не хватает, - недовольно морща лоб, сказал Чжонхен, обходя кругом лакированный, кедровый столик на резных ножках. Искривленные кольца жизни хвойного дерева рисовали причудливый узор поверхности предмета мебели, словно кто-то по очереди вылил на него различные сорта кофе: от молочно-шоколадного до темно-каштанового цвета. На столике стоял сервиз из китайского фарфора династии Цин, искусно расписанный астрами синих оттенков. Чжонхен, аккуратно взяв антикварную керамику за ручку, поднес её к глазам. Если вертеть чашку по кругу, то можно было увидеть бескрайний цветочный сад, где каждый тончайший штрих художника – великолепной формы лепесток. - Можно завести дога, - сказал Кибом, заходя в комнату, неся в руках сложенную вчетверо газету. – Или мастифа. Полы его махрового халата цвета красного вина из провинции Бордо развивались при ходьбе; босые ноги бесшумно ступали по ковру, легко, словно он шел по воде. На секунду Чжонхену почудилось, будто от каждого прикосновения ног Кибома к ворсу расходятся круги, как от дождевых капель в лужах. Улыбаясь видению, Чжонхен принялся аккуратно, придерживая крышку ногтями, наливать из порцелянового чайничка ароматную, золотисто-коричневую жидкость. От прикосновения серебряной ложки к сахарнице по комнате разошелся тонкий, чистый звон; сладкие крупицы упали в чай, отправляясь в последний путь к своей цели – услащиванию и полному растворению. Кибом удобно расположился в кресле с высокой спинкой, расправляя «The Telegraph», широко держа газету за оба края. Положив ногу на ногу, он распахнул нижнюю часть халата, обнажив голые, худые ноги. Чжонхен, размешивая сахар ложкой так, что бы не дотрагиваться до тончайшей работы стенок чашки, смотрел на контрастную белизну кожи Кибома и темное убранство комнаты. Казалось, он был создан изо льда, высечен мастером из холодной глыбы, что бы поразить собой мир, а с приходом тепла – исчезнуть, не оставив и следа. И Чжонхен мысленно возжелал, что бы английские холода не прекращались, а холодные ливни шли целыми днями. Быстро пролистав газету, шурша бумагой при каждом переворачивании тонких листов бумаги, Кибом удивленно уставился на последнюю страницу – в ней была квадратная дыра, ровно вырезанная ножницами. - Это еще что такое? – спросил Кибом, подняв газету так, что бы бумажное окно было на уровне глаз. - Это чай, - невозмутимо ответил Чжонхен, на вытянутой руке подавая дымящуюся чашку прямо через вырезанное отверстие, которая выехала на блюдце, словно метро из тоннеля. - Очень смешно, и не поленился же встать раньше, - сказал Кибом, принимая чай, глядя на широко улыбающегося Чжонхена. – Хватит, ты похож на скалящегося Чеширского кота. Ты не устаешь поражать меня своей фантазией. В любом плане. Кибом осторожно прикоснулся губами к горячему чаю, глубоко втягивая носом пряный аромат. В чашке кружились в танце скрюченные чайные листья. Чжонхен присел на край подлокотника, наблюдая за Кибомом, который, оттопырив мизинец и закрыв глаза, предавался чаепитию с таким умиротворенным, жизненно важным видом, словно пьющая цветочный нектар колибри. - И всё же, - заговорил Кибом, не поднимая своих ресниц, - что ты вырезал в той газете? Чжонхен молчал, слушая стук веток об оконное стекло, и, наконец, ответил: - Прогноз погоды. * * * - И зачем ты меня вытащил в эту слякоть? – недовольно вздрагивая, проговорил Кибом, пытаясь не отставать от впереди идущего Чжонхена. Они шли по болотно-зеленой траве лабиринта, отгоняя руками белые облака тумана. Со стороны казалось, что они плывут в зарослях тиса. Кибом то и дело терял белую рубашку Чжонхена из виду, который стремительно, не оборачиваясь, шел вперед. Придерживаясь рукой за зеленую, не прекращающуюся хвойную стену, он стряхивал с вытянутых, иглоподобных листьев лабиринтовой изгороди дождевые капли; вся левая сторона его серого гольфа вымокла, наполовину окрасив одежду в цвет мокрого алюминия. Коричневые туфли сбивали с не стриженого газона вечернюю росу, расчерчивая двумя дорожками, словно железнодорожные рельсы, траву. В какие-то моменты Кибому чудилось, что он следует за несуществующим призраком, который пытается затянуть его вглубь живого лабиринта; тело пропиталось запахом влажной грязи, землистый туман завитками отходил от быстро передвигающихся ног. В общем-то, он был не против следовать за этим фантомом в ад. За очередным поворотом Чжонхен скрылся из виду, и Кибом прибавил шагу, огибая тисовую изгородь цвета морозной мяты. Неожиданно, они оказались в центре лабиринта, на небольшой, ровной поляне, телом ощущая тяжесть фиолетово-стального небосвода. Чжонхен стоял в десяти шагах напротив Кибома, словно мраморная статуя – неподвижно и величественно. Резко, без предупреждения, звуки мира исчезли; казалось, кто-то выстрелил в магнитофон природы, прервав естественную радиосвязь. Уши заполнил противный, дребезжащий звон тишины, заставив Кибома прищуриться от недовольства. Он смотрел как характерная, открытая и широкая улыбка медленно появлялась на лице Чжонхена, и в тот момент, когда уголки его губ уже не могли подняться выше, холодная дождевая капля упала Кибому на нос. Молниеносно, без обратного предупредительного отсчета, Кингтон превратился в пристанище ливня. Кибом устало опустил веки и поднял голову вверх, подставляя лицо под легкие удары капель. Гольф и брюки, без того влажные, облепили холодное тело; волосы, сбившись в мокрые пряди, тяжело легли – с них то и дело капала дождевая вода. В тот момент, когда Кибом опустил голову и открыл глаза – он увидел в нескольких сантиметрах от себя Чжонхена; в тот момент, почувствовав на своих волосах руку, их сморщенные от влаги и холода губы слились в поцелуе; в тот момент природа скрепила их близость мощным раскатом грома. * * * - Сегодня я покажу тебе молодой месяц, - прошептал Чжонхен, бережно укладывая Кибома на кровать. - Дурак, уже неделю как небо затянуто тучами. Чжонхен, властно придерживая сидящего на нем Кибома за ягодицы, целовал его соски. Красная и желтая органза балдахина скрывала их голые тела от внешнего, пристыженного дождевой влагой мира; их кровать казалось горячим костром, в котором плясали языки первобытной страсти и искры жарких поцелуев. В последнее время им обоим слишком много кажется. Кибом худыми руками держался за кисточку, сделанную из сплетения миллионов шелковых нитей, что свисала с потолка и от которой волнами расходилась их тканевое прикрытие. «Интересно, почему вначале было два человека, а типов крови – четыре?», - не к месту подумал Кибом. Наморщив лоб, он, ежесекундно контролируя расслабление, насаживался на пенис Чжонхена, ощущая жар от прикосновений его рук к своей коже, проклиная боль, паутиной расходящейся внутри организма. Ощутив первый толчок и то, как неподстриженные ногти Чжонхена впиваются ему в спину, Кибом, напрягая мышцы бедер и невольно подтягиваясь на плотной веревке кутаса, запрокинул голову назад. Он не смог сдержать улыбки, превратив глаза в две тонкие щелочки, и вдруг подумал, что сегодня покажет Чжонхену звезды. На него с верхнего слоя органзы смотрел, пришпиленный булавками, вырезанный из мятой золотой фольги, полумесяц. * Кингтон - город в графстве Херефордшир, Англия. * Сваг - элемент шторного декора, обычно это провисающие «волны» из ткани, крепящиеся поверх всех слоев штор. * Кутас - кисточка из множества сплетенных/сложенных вместе нитей.