La Divina Commedia

[imponyandiknowit]

[La Divina Commedia] shinee; onew/taemin, jonghyun/kibum, R, AU, мини, ~3200 слов, завершен Автор:  sulfur. ( голубой единорог) his own God~ Ⅰ. E caddi come l'uom cui sonno piglia Иногда Тэмину казалось, что исторический корпус Гейдельбергского университета – машина времени. Звук шагов раздавался каменной симфонией под высокими сводами арок, словно ногой человек давил на клавиши органа и громоздкий музыкальный инструмент издавал причудливую мелодию, эхом гуляющую по всему зданию. Старинный организм, пронизанный деревянными балками - кровеносными сосудами, скрипел и протяжно вздыхал залетающими в створчатые окна ветрами. Неровные плафоны ламп, словно застывшие в период цветения лилии, прятались под потолком, испуская из себя дымчатый свет, как если бы с ним опадала золотистая пыльца. Веками каменные лица, словно замурованные люди, взирали молчаливо на живых с высоких каменных стен. Тэмин часами мог сидеть в Актовом зале университета, на грубых лавках, реставрированных несметное количество раз, ненасытно впиваясь взглядом в витиеватую резьбу деревянных колон. Не было на свете ничего прекрасней золотого фона икон, приятней прикосновения шершавого красного бархата обивки стульев и скрипа деревянных половиц. Прохладно-горький запах белых хризантем пропитал собою весь зал самого старинного университета Германии. Большие здания корпусов, словно напуганные грибы, спрятались на дышащей историей земле Баден-Вюртемберга. Тэмин любил смотреть на Старый город с «тропы философов» и пересчитывать бежево-кирпичные и болотно-синие крыши домов, утопающие в густой зелени деревьев. Весной город наполнялся запахом цветущих миндальных деревьев, а осенью – ароматом спелого винограда. Это был такой Гейдельберг, из которого не хотелось уезжать, и в душе Тэмин приватизировал каждый сантиметр города. * * * Тэмин впервые попал на кафедру египтологии, когда ему потребовался для изучения печатный вариант «Книги мертвых». Потянув на себя ручку, он со скрипом отворил дверь, и в ту же секунду облако пыли накрыло его, словно вырвавшееся на волю стадо породистых лошадей. К величайшему удивлению в комнате, заставленной книгами, опасно балансирующими друг на друге, стоял приторно сильный запах ладана, вероятно курящийся, что бы сделать запах пыльной затхлости менее удушливым. Пожелтевшие фолианты, свитки, рукописи с мелким, вытянутым почерком, глянцевые журналы с вязью непонятного языка занимали всё пространство комнаты и Тэмину пришлось пробираться сквозь них балансируя на цыпочках и задерживая дыхание. Что происходит с человеком, когда он видит Яхве? По меньшей мере, теряет равновесие и падает на пол, цепляя руками горку книг, которые с шумом и грохотом валятся на скрипучий, местами прогнивший паркет. Когда чьи-то руки вытягивают тебя из-под тяжести громоздких томов и фолиантов с разлетевшимися по периметру комнаты страницами, когда тебя ставят на ноги и тебя ослепляет доселе невиданный блеск – тебе уже не дают упасть во второй раз, заботливо придерживая со всех сторон. Если бы не ладан – Тэмин уже давно бы потерял сознание, а потом, проснувшись, списал бы видения на побочный эффект пыли. Одно из существ, шурша гофрированной юбкой из золотой ткани, поднялось по маленькой лестнице, сосредоточенно глядя на ряд книг и аккуратно водя длинным пальцем по их корешкам. Затем молниеносно, словно скатерть из-под бокалов, выдернуло нужный том из цепких объятий других фолиантов и с легкостью спустилось на пол. Египетское божество вплотную подошло к Тэмину и изящно протянуло старинную «Книгу мертвых», глядя на него карими глазами, подведенными четкой черной линией с отходящими от центра глаза вниз стрелками и завитками. - Ты же за этим пришел? – спросило божество, звеня причудливым украшением на шее, сделанном в форме золотого полукруга и украшенного разноцветными полосками граненых камней. Тэмин только и смог кивнуть, беря книгу, разглядывая маленькое изображения анха на левом запястии существа, и проглядывающуюся сквозь кожу голубую паутину вен. - Он всё еще не пришел в себя? – раздался голос откуда-то слева, приглушенный столбами книг, следуемый шуршанием тканей и тонким звяканьем. - Ну, он хотя бы не выбежал с криком из кабинета, как тот парень позавчера, - одобрительно вторил ему другой голос из-под стола. Божество, давшее Тэмину книгу, вплотную подошло к нему, оценивающе осматривая с головы до пят. Затем резко схватило всё еще не до конца пришедшего в себя первокурсника за подбородок, пристально вглядываясь в черты лица. - С него будет толк, - произнесло божество, отстраняясь от Тэмина, ступая вглубь кабинета, легко, словно идя по водной глади моря. * * * - Ты знаешь, что Гор был двуполым богом? – спросил Чжонхён, нежно поглаживая подвеску на своей шее в виде золотого скарабея. Тэмин посмотрел на Кибома, уныло листающего арабский журнал, с неким проблеском понимания происходящего. - Он имел два глаза, - продолжал Чжонхён, - солнце и луну, один определял его лик днем, другой ночью, тем не менее они были близки друг другу, существовали «до богов». Никто не знает точно, но так повелось, что Ра, - Чжонхён указал правой рукой себе на грудь, - стали считать богом Солнца. - А Осириса, - продолжил Онью, намекая на себя - Богом Луны. Достоверно не известно, но Ра и Осириса считают близнецами – детьми Гора. - И в то же время они являются моими другими ликами, моей душой в их телах, - сказал Кибом, небрежно кинув журнал на пол и дернув головой так, что причудливая конструкция из черных косичек и золотых колец-заколок на ней опасно накренилась. - Не твоей, - сказал Чжонхён, подходя вплотную к Кибому и целуя нежную кожу его плеча так, что только глядя на это Тэмину обожгло губы, - а нашей общей. - Есть и другой вариант мифа, - начал Онью, не обратив никакого внимания на произошедшее, удобно устраиваясь на диване, покрывало которого было украшено вышивкой тонкой работы и лоскутным шитьем, - Анубис, по приказу Ра, собрал останки Осириса, убитого родным братом Сетом, и забальзамировал его. Это была первая в мире мумия. Исида, прекрасная богиня и жена Осириса, не найдя единственную часть тела своего мужа – его фаллос – слепила его из глины, прирастила к мумии, освятила и в образе соколицы, волшебным образом, зачала от него Гора, что бы тот отомстил Сету за смерть отца. Тэмин, не привыкший к таким разговорам и мысленно представив себе это совокупление, покраснев, вжался в спинку единственного в кабинете кресла под насмешливым взглядом трёх божеств. Ладан действовал дурманящее, расшатывая тонкие грани между сном и реальностью. - Это еще что, - сказал ухмыляясь Кибом, рисуя круги указательным пальцем правой руки по открытому животу Чжонхёна, который стоял перед ним. – Ра произвел на этот свет Шу, божество воздуха, и Тефнут – богиню влаги, при помощи мастурбации. Чжонхён картинно фыркнул и закатил глаза. Затем развернулся и прижал Кибома к столу, на котором тот сидел. - А еще культ Ра был материален и очень груб, - сказал непонятно кому Чжонхён, запуская руку под золотистое украшение на груди Кибома. Тэмин видел, как Кибом вздрогнул от прикосновения холодного скарабея на длинной цепочке к его голому животу и стыдливо, словно увидел запретные игрища богов, потупил взор. «Кто же они на самом деле? Боги или люди со странными увлечениями?», - думал Тэмин, разглядывая дубовые кольца лакированной половицы паркета. - Мы - одно целое, - словно прочитав его мысли, сказал Онью. – Люди говорят, что Яхве в нас самих, значит мы все Яхве. Мы изображения одного и того же солнца в разные эпохи, мы сыновья и отцы друг друга. Одна душа в разных образах, разных внешних обликах. Египтяне приписывали богам жен, не понимая, что они все двуполы. - Мы не уверенны, что понимаем «Книгу мёртвых» или «Тексты пирамид» верно, так как не уверены, что правильно читаем их, - продолжал Онью, присев на подлокотник кресла. Он взял в свои руки левую ладонь Тэмина, с улыбкой вглядываясь в ярко выраженные холмы Солнца и Сатурна. Затем Онью снял со своего запястья золотой амулет с гравировкой ручной работы, на котором был сложный и замысловатый рисунок из египетских символов, и бережно одел его на руку Тэмину. - Зато мы уверенны в одном, - прошептал Онью, вплотную приблизившись к лицу прижавшегося к противоположному подлокотнику кресла Тэмина, для чего ему пришлось изогнутся и поддаться вперед. – Мы ждали именно тебя, - с придыханием, улыбаясь, сказал Онью, глядя, как Тэмин опасливо зажал рот ладонью, пытаясь защитить свои губы. Видимые микрочастицы пыли танцевали с незримыми молекулами аромата ладана в мягкой дымке света ламп. Тэмин заснул в кресле, всё так же прикрывая рот своею рукой, ощутив нежное прикосновение губ к тыльной стороне ладони перед тем, как окончательно отправится в царство Пта. * Яхве - имя Бога, под которым Бог открывает себя человеку. Можно сказать, что это безликое название, человек видит своего Яхве (то есть своего Бога) в зависимости от религии, к которой себя причисляет, в разном образе. ** Холм Сатурна, если верить хиромантии, кроме всего прочего обозначает склонность к оккультным наукам, а холм Солнца отвечает за религиозную толеранцию и интуиционные способности к наукам. *** Пта считался самым верховным божеством в Древнем Египте, творцом всего на Земле. Пта очень почитался в Мемфисе (изначально считался только богом именно этого города, но после его культ разросся) и в одном из его храмов статуя Пта стоит у фетиша - ствола дерева Тет, которое ассоциировалось с идеей новой жизни и возрождения. По египетским верованиям Пта производил богов силой мысли. Ⅱ E caddi come corpo morto cade Наступил октябрь, а с ним пришел затяжной сезон осенних ливней. Темно-синие облака, словно щедрые любители драгоценных камней, пригоршнями сыпали прозрачные кристаллы воды. Дождевые капли, смешиваясь с августовской пылью, что словно ковер лежала на крышах домов, собирались в криволинейные серые ручьи, теряющиеся в реке Неккар, на глади которой слезы небес отыгрывали беспокойную мелодию. Осень настойчиво и властно прогоняла летние тепло и сухость, заявляя свои природные права на существование. * * * Последний месяц, в какую бы часть корпуса Тэмин не шел, выходя из размышлений он всегда обнаруживал себя перед одной и той же дверью кафедры египтологии. Сквозь мутные квадраты мозаики дверного стекла он видел, как нечеткие золотые пятна неспешно передвигались в кабинете. Так, словно в нём не было опасных углов шатких книжных пирамид. Прежде чем Тэмин понимал, почему вновь пришел сюда, его рука уже тянула на себя дверь, рычащую скрипом, словно рассерженное чудовище Аммит. Он слушал удивительные рассказы человекоподобных богов или богоподобных людей, намного более захватывающие и интересные, чем те, которыми его «кормили» на лекциях. Он не боялся спросить вслух, кто они такие на самом деле, но в душе опасался, что ответ окажется приземленным и тривиальным, и вся та магия, которую божества создали вокруг себя, растворится и уплывет вместе с холодным дождем. По этому он глотал грызущие края души вопросы и наслаждался разворачивающимся перед ним волшебным действом, как если бы это была естественная составляющая города, который он так любил. Иногда Тэмину, после длинных разговоров с троицей в золотых одеяниях, снилось, что он окружен теплым сиянием, словно божественным ореолом, исходящим из него самого, а в руках у него – золотой скипетр в человеческий рост. Внутри своей головы Тэмин отчетливо слышал собственное ровное, спокойное сердцебиение, словно целиком, до последнего пальца, находился в утробе матери. Просыпался он в умиротворенном состоянии, с удивлением глядя на свои ладони, словно те в действительности держали и помнят холодную тяжесть скипетра, играющего различными оттенками желтого и золотого. * * * - Что ты знаешь о смерти Осириса, Тэмин? – спросил однажды Кибом, лежа на коричневой поверхности письменного стола, заботливо смахнув все рукописные виньетки на пол, подперев щеку рукой. - Его убил Сет, - уверенно ответил Тэмин, листая перевод надписи Шабаки. - И чему только студентов нынче учат! – скривился Чжонхён, поправляя книги на полке. – Ты можешь поклясться своею жизнью, что именно Сет убил Осириса? – грозно сдвинув брови, Чжонхён посмотрел на растерявшегося Тэмина. Первокурсник хаотично соображал, что он сделал не так, и, словно компьютерный вирус, вытягивал из памяти окна воспоминаний. Он был уверен, именно так выразился профессор Штайнберг на лекции, но, словно в казино, поставить на кон свою жизнь ему не позволяло крохотное зернышко сомнения. - Штайнберг? Этого дилетанта надо отправить к Анубису на перевоспитание. Может грозная шакалья морда научит его правильно выражаться, - процедил сквозь зубы Онью, восседая сразу на двух томах Энциклопедии мифологии. Его шею украшал золотой полукруг с россыпью красных рубинов, отбрасываемых блестящие лучики в мягком свете ламп. Тэмин уже привык к тому, что троица, не разуваясь, входила в его голову, когда им вздумается. Его удивляло лишь то, как в такую холодную пору, когда в старом корпусе через все щели и трещины гуляли морозные сквозняки, божества неизменно носили только гафрированные юбки да украшения. Посмотрев на голые ноги Онью, Тэмин поежился и спрятал нос в теплом от дыхания воротнике шерстяного свитера, и натянул его низ на прижатые к животу колена. - Существует два варианта мифа, - начал Чжонхён, устроившись на верхней ступеньке книжной лестницы, глядя как дождевые капли стекают по оконному стеклу. – Тексты пирамид говорят, что Сет убил Осириса, расчленив его тело и раскидав останки по всему Египту. Таким образом, Сет занял трон убитого бога, поговаривают, он даже был влюблен в Исиду, хотя она явно не разделяла его чувств и зачала от мумифицированных останков мужа Гора, который низверг Сета. - В то же время текст Шабаки, - продолжил Онью, кивнув головой в сторону лежащей рядом с Тэмином книги, - говорит, что Сет бросил Осириса в Нил, в котором тот утонул. В одном греческом папирусе утверждается, что Осирис лежал в Ниле три дня, пока его не нашла Исида, частично съеденного рыбами. - Ага, и у него не было фаллоса, рыбы-гурманы знали что клевать, - хихикнул Кибом, получив от Онью полный жгучей ненависти взгляд. Тэмин, слушающий рассказ и одновременно растягивающий петли свитера заостренным амулетом, подаренным Онью, еле сдержался, что бы не прыснуть со смеху. - В любом случае, - возобновил рассказ Чжонхён, спрыгивая на пол, звякнув при этом своим скарабеем, - мемфиты, страстно верившие в загробную жизнь, сделали Осириса своим фетишем, начали культ поклонения, всем приверженцам которого обещали воскрешение и вечную жизнь после смерти. Логично, учитывая, что его вернули к жизни и он стал Великим Судьей. - Судьей? – переспросил Тэмин, не понимая, о чем речь, вставая на ноги и наворачивая круги по свободному от книг пространству, в надежде быстрей согреться. - После смерти человек предстает перед судом, - начал Онью, слезая с книг и становясь босыми ногами на холодный паркет. - Анубис взвешивает произносимые ба мертвого слова, Тот их записывает и, убедившись, что ба умершего человека не врет, отправляли его к Осирису, который взвешивал, - Тэмин почувствовал, как кто-то стал за его спиной, - сердце. С последним словом Онью, словно хищная птица, больно впился ногтями Тэмину в грудь. Тэмин вскрикнул от неожиданности, но в ту же секунду замер, задержав в легких воздух, ощущая холодную руку под свитером на своей талии. - Твое сердце принадлежит мне, Осирису, - прошептал Онью, обдав ухо Тэмина прохладным воздухом. – Думай обо мне. В долю секунды земля ушла у Тэмина из под ног, и ему показалось, что он заснул во сне. Густой туман, словно шелковые нити кокона, укутывали его тело, прижимая к какой-то гладкой поверхности. Тэмин слышал хлюпанье воды; ощущал прикосновения чужих рук к своему телу так, словно к его коже прикладывали раскаленный метал, оставляя ожоги; в голове знакомый голос настойчиво повторял ему без остановки: «Думай обо мне, думай обо мне», пока сухие губы целовали его шею. Тэмин сам не знал почему, но прижался всем телом к божеству, как к последней надежде на спасение из этого наводящего до последней клеточки организма страх места, лицо которого не мог разобрать, ощущая, как острые углы граненных драгоценных камней шейного украшения врезаются в запястья. Проснувшись с глубоким вдохом в мягком кресле, Тэмин сразу же скрутился в позу эмбриона от ноющей боли во всем теле. Он не сразу понял, что был один в пыльной комнате, и на его руке не было никакого амулета. * Неккар - река в Германии, протекающая через Баден-Вюртемберг, один из главных притоков Рейна. ** Аммит - загробное чудовище, пожирающее усопших, уничтожающее тела и души тех, чьи грехи превышали благие дела. Изображалось в виде составного чудовища, на треть крокодила, треть льва и треть гиппопотама. *** Анубис - древнейшее божество, проводник умерших в загробный мир. Изображалось с головой шакала и телом человека. **** Ба - в египетской мифологии - душа человека. Существуют несколько вариантов рождения, жизни и смерти Осириса. После завершения этого фика я напишу очень длинное и содержательное пояснение, что произошло с Тэмином, о многом напишу в общем, если кому-то это будет интересно : ) Ⅲ E venni dal martiro a questa pace - Девушка, проверьте еще раз, - сказал Тэмин, с рвущими надежду нотами в голосе, готовый страдальчески упасть на колени. - Молодой человек, - недовольно сморщив нос, ответила ему секретарша ректората, - я Вам уже третий раз повторяю: в преподавательском составе нашего университета нет людей по фамилии Ким. А профессор Ли, заведующий кафедрой египтологии, уже несколько месяцев в Хелуане, на очередных раскопках гробниц Саккара. Девушка, поправив выбившуюся прядь, заложив её за ухо, словно за крючок, продолжила методично ставить печати на пустые бланки. Тэмин смотрел на то, как голубые буквы названия университета появлялись на белоснежной поверхности бумаги, и чувствовал себя растопленным воском, в который вдавливали рельефный гербовый оттиск. * * * После произошедшего во сне, или наяву, Тэмин уже ни в чем не был уверен, он пришел в себя лишь через несколько дней, пока зуд и ноющая боль в волокнах мышц не сошли на нет, и он смог стоять на ногах, не ощущая дрожи слабости в коленях. Влажность и свежий запах мокрой земли, густым, плотным столбом стоявшие в воздухе, угнетали и постоянно вводили Тэмина в состояние глубокого раздумья и тантрического транса. Он часами сидел в одной позе, пытаясь вспомнить мелкие детали, доказывающие реальность произошедшего и его, Тэмина, здравый рассудок. Но в голове стояло липкое, словно густой мед, ощущение сладострастной боли, медленными потоками стекающее по его сознанию, накрывающее его, как тончайшей работы шелк. По нескольку раз в день Тэмин заходил в неприветливо темный кабинет, втягивая носом застоявшийся воздух, не ощущая и микрочастицы благовоний ладана. Пыль, настойчиво щекоча слизистую оболочку, заставляла его чихать, и в такие моменты Тэмин видел и чувствовал, как его сердце на долю секунды останавливается. В эту сотую часть составляющей времени, он ощущал себя мертвым, и комната, словно в двадцать пятом кадре, представала перед ним в теплом, золотистом мерцании. Сидя на лавочке перед унылым корпусом своего общежития – ребёнком немецкого модерна, засучив рукав свитера, Тэмин неотрывно вглядывался в голое запястье левой руки. Он смотрел на тонкие голубые притоки вен, что словно ручьи между камнями, прятались в ладони и подушечках пальцев; разглядывал местами шахматных рисунок кожи. Дождь играл вокруг него каплями, которые с различными звуками разбивались о поверхности, но Тэмин слышал лишь постоянный шум, как в сером экране телевизионной коробки. Он мок, пропитывался морозным ливнем так, что брюки и теплый гольф прилипали к телу. Тэмин дрожал, словно последний кленовый лист, на который обрушился гневный ураган; вода собиралась и капала с кончика его носа на задубевшее от холода запястье и ему казалось, он слышал дребезжащий звон амулета, толстым кожаным шнурком привязанным к руке. Тэмин хотел вернуться в прошлое, когда он впервые шагнул на территорию Гейдельбергского университета, забыть всё то, что произошло, внять голосу растерянного разума, и вернутся в привычный ритм студенческой жизни. Но в его голове, словно сломанный магнитофон, заевший коричневую, магнитную пленку кассеты, на повторе звучали три слова: «Думай обо мне». И Тэмин думал, вспоминал голые, худые ноги, прикрытые лишь одним слоем золотой ткани; темно-коричневые глаза, цвета пережаренного кофе, с вкраплением песочных вершин; боль от ногтей, впивающихся в кожу, пытающихся добраться до сердца. Чем больше Тэмин вспоминал, тем больше он сомневался в реальности произошедшего, и в конце концов, не найдя ответа, привычно спрятал в глубине сознания мучавшие его вопросы. * * * - Вы что-то хотели? – спросил его профессор Ли, гримасничая, с усердием снимая с ноги ботинок. Когда ему удалось освободить ногу от плена черной обуви, он перевернул ботинок, и из него, словно из разбитых часов, выпала горстка янтарного песка. Вывернув карманы брюк, потрусив воротник рубашки, молодой профессор разбросал по периметру кабинета мелкие песчинки. - Меня зовут профессор Ли Джинки, а Вы, наверное, мой студент? Вас, небось, послала та холеная секретарша ректора, нанятая явно не для работы с документами? Я бы её отправил к Анубису на перевоспитание, - ухмыльнувшись, сказал Джинки, доставая из потрепанного и местами порванного портфеля стопки бумаг, исписанные египетскими символами, сбросив на пол мешающие книги. Тэмин молча смотрел на то, как знакомый ему до последнего сантиметра человек, копошится, перебирая различные свитки, на ходу давая указания. Не было никакого свечения, золотого блеска и старинных украшений. Человек, которого в своих мыслях Тэмин давно обожествил, стоял перед ним, из плоти и крови, с растрепанными волосами и горящими глазами цвета пережаренных кофейных зерен. Он выглядел и говорил как Яхве, которого Тэмин успел познать, но все же не являлся им. Первокурсник готов был расплакаться на месте от сдавливающего грудную клетку ощущения дежа вю. «Если это возможность путешествовать во времени – то пусть она идёт ко всем чертям!», - говорил себе Тэмин, чувствуя, как увлажняются глаза. - Не волнуйтесь, с понедельника уже я буду читать лекции, а не этот лысеющий Штайнберг. Практические занятия так же буду вести я, можете прямо дословно и передать той секретарше, - Джинки посмотрел на Тэмина, который стоял, съежившись, словно облитый ледяной водой, - Что-то случилось? – обеспокоенно спросил он, глядя на кусающего нижнюю губу Тэмина, готового разразится рыданиями. - Нет, ничего, - ломаным голосом ответил Тэмин, глядя куда-то в пол, и добавил, - профессор. «Это шутка, затянувшаяся первоапрельская шутка», - уверял себя Тэмин, разворачиваясь, и на полусогнутых, теряющих силы ногах, направляясь в сторону двери. Краем уха он услышал приближающиеся шаги и, уже держась за дверную ручку, почувствовал, как теплые руки, пахнущие ладаном и миррой, крепко обняли его со спины. - Твоё сердце принадлежит мне, и это я тебе говорю как Онью, - прошептал Джинки в затылок Тэмину, чувствуя, как теплые капли падают ему на руки. За окном, в последний день ноября, показались белые хлопья снега. + Пояснения Осирис, Пта, Ба, Ка, Сах, Мемфис, Саккара, Нешмет, менат, ладан и мирра, и прочие умные слова~ Одна из множества идей, задействованных в фике – переселение душ. Некоторые египтологи утверждают, что Осирис (Онью) и Пта (Тэмин) в свое время были живыми людьми, или по крайней мере у них были человеческие аналоги. Египтяне, помешанные на магии и фетише дикари, верили в загробную жизнь (очень верили) и думали, что после смерти душа человека может вернутся в тело, именно по этому тела и бальзамировали. И я подумала, почему бы и не сделать так, что Онью – это как бы перерождение Осириса, а Тэмин – перерождение Пта? Принимайте это как за аксиому фика :3 Далее, что надо просто принять – с Онью, пока он был на раскопках гробниц в Саккаре, что-то произошло. Саккара – это древняя столица Мемфиса, города, который в свою очередь и время был центром поклонения Пта. По некоторым данным одно из олицетворений Пта считалось «богом» кладбища Мемфиса (и вообще египетским богом как живых, так и мертвых). В Мемфисе так же протекает Нил, в котором был утоплен (частично или полностью, при помощи Сета) Осирис. Мне не хотелось запутывать и без того сложный сюжет обоснуями, что случилось с Онью в Саккаре. Нужно принять как данность – он там умер или по крайней мере попал в такое место где он, перерождение Осириса (в месте, в котором Осирис умер и возродился), разделился на три составляющие части. Египтяне верили, что человек состоит из трёх частей: Сах – физическое тело, Ба – можно сказать «душа» (хотя это понятие очень широкое, означающее и глубинную сущность и жизненную силу человека) и Ка – энергетический двойник. Так же были еще Ах – сияние и Шуит – тень (некоторые африканские племена верили, что наступив на тень можно нанести вред человеку), но главными считались Сах, Ба и Ка. Именно по этому Тэмин видел в помещение троих «людей» (мы же помним, Сах, Ба и Ка Онью разделились). Так как физическое тело Онью лежало где-то в горячих египетских песках, Тэмин видел следующее – Ка (двойника) Онью в виде самого Онью (в образе прародителя Осириса), Ба (душу) в образе Чжонхёна (Ра) и носителя крови Осириса – Гора в образе Кибома (по некоторым данным Гор был «сердцем» Пта). Запутано немного, понимаю, но это одна из идей. Так же можно провести параллель со стандартным представлением о человеке как о многогранной личности. Онью, Ки и Чжонхён – разные образы и манеры поведения одного и того же человека - Джинки. Осирис, наверное, то божество, о котором думают и знают людей больше, чем о Ра, и, соответственно, легенд о нём больше. Если опустить то, что было сказано в фике о его жизни и смерти (все факты достоверны, насколько могут быть расшифрованные египтологами, черт их знает как, древние тексты) в столице поклонения Осирису – Бусирисе, и немного за его пределами существовал культ поклонения Осирису с целым кодексом, приверженцам которого обещали вечную жизнь и возрождение после смерти. Хотя Осирис никогда не олицетворял смерть. Этот культ сосредотачивался на важности физического тела и поклонникам культа разрешалось использовать любые средства (а мы помним, что египтян хлебом не корми, дай магии и ритуалов), что бы поддерживать физическое тело Сах в надлежащем состоянии. Египтяне верили, что после смерти Ба человека попадает на суд, и хотя нету достоверных фактов, подтверждающих ключевую роль Осириса в этом деле, считалось, что он взвешивает сердце человека, что бы окончательно удостоверится в том, что человек сказал правду и действительно не грешил (а значит заслуживает либо рай, либо возможности стать богом, в противном случае, грешников съедало чудовище Аммит). Существует описание театральной постановки, что была популярна в те самые древние времена, которая рассказывала о смерти Осириса и о мести Сету его сына Гора. В ней говорится, что когда тело Осириса нашли в водах Нила, его останки (а по некоторым данным – только голову) в пышных одеяниях, поместили в саркофаг, который поставили наверх ладьи Нешмет (которая принадлежала богу первобытного океана Нуну, а этого бога в Мемфисе отождествляли с Пта) и доставили по Нилу в город Абидос. Отсюда Тэмин слышал хлюпающий звук и чувствовал спиной гладкую поверхность – он находился в ладье с саркофагом Осириса. А теперь немного о Пта. В один прекрасный день жрецы Мемфиса придумали себе верховное божество, создателя других Богов – Пта. В некоторых храмах Мемфиса Пта изображался с золотым скипетром в руках (отсюда сон Тэмина, в котором он держал скипетр). Мемфиты верили, что Пта создает Богов при помощи мысли, исходящей из сердца. По этому Онью-Осирис говорит Тэмину: «Думай обо мне» и «Твое сердце принадлежит мне, Осирису». Онью нужно было переродится, соединить разъединенные части, а чем не лучший способ это сделать при помощи перерождения Бога, создающего всё на свете при помощи мысли. Но была одна загвоздка – Тэмин был материальным, а значит ему нужен был вполне себе физический стимул для воссоединения души Онью с его телом (к тому же мне просто нужен был секс между этими двумя ХР). Да и я сделала некую параллель с тем, как Исида вернула мужа к жизни и зачала от него ребёнка. И здесь на сцену выходит таинственный амулет. Он называется менат, и обычно его носили женщины (ну, Тэмин у нас тут исполнял, гкхм, женскую роль). Египтяне верили, что амулет обладает магической силой и символизировал силу мужских и женских воспроизводящих органов. Я не просто так, из ниоткуда, взяла и прицепила менат на руку Тэмину. Пта (мы помним, Тэмин – перерождение Пта) иногда изображался с амулетом менат, что обычно висел сзади на шее Пта. Это не удивительно, ведь он был творцом всего на свете, обеих полов. Когда Тэмин проснулся, то оказался в комнате один и без амулета, так как амулет был так же «духовен», как и три части мертвого, всё так же лежащего в египетских песках Онью. Они все исчезли, так как после ритуала-совокупления в ладье Осириса, дрейфующей по Нилу, Ба и Ка воссоединились с Сах (ну а Гор просто делся куда-то, завод магии закончился :3). Болело у Тэмина всё, потому что кто их знает, какой по ощущениям секс с божественным двойником. Если говорить на счёт ладана – египтяне были помешаны на благовониях. Ладан и мирра раскуривались в гробницах фараонов, и в святилищах богов. Можно сказать, что Онью «скосило», когда он лазил в гробнице (в Саккаре очень много пирамид-гробниц фараонов), благодаря различным испарениям от забальзамированных мумий его тело не успело разложится до того, как Ба и Ка воссоединились с Сах, и заодно он пропитался благовониями. В конце я использовала реальное имя Онью – Ли Джинки, что бы тонко отделить черту между мистикой и реальностью. А почему реальный человек помнит, что произошло с его душой? Потому что обычно люди, побывавшие на том свете, помнят отдельные моменты из путешествия. Да и мне просто хотелось, что бы конец был счастливым. По этому Онью помнит всё, ибо того хочу я, вредный автор : ) Если спросить меня: «Откуда вообще пошла такая запутанная идея?» ответ будет очень прост. Читая о египетской мифологии я не могла не заметить, что судьбы Пта и Осириса тесно переплетены, и часто сталкиваются на общих территориях. А голова легко перенесла образы Пта и Осириса на Тэмина и Онью соответственно : ) ~ ~ ~ Если кто заметил, название «La Divina Commedia» заимствованно у «Божественной комедии» Данте Алигьери. Названия трех глав - последние строчки трех песен поэмы (две из «Ада» и одна из «Рая») Ⅰ. E caddi come l'uom cui sonno piglia - «И я упал, как тот, кто схвачен сном» Ⅱ E caddi come corpo morto cade - «И я упал, как падает мертвец» Ⅲ E venni dal martiro a questa pace - «И после мук вкушаю этот мир» Они в определенной степени перекликаются с тем, что происходит в главах фика.